Нет, подвигов в жизни не было, хотя и горел на производстве, и шкурка могла сойти до костей. Эти случаи я описал ранее:
https://aborigenarbata.livejournal.com/412816.html
https://aborigenarbata.livejournal.com/413079.html
Дело было в Грозном на местном нефтехимкомбинате в цеху газоразделения в конце 60-х годов.
Фото нефтехимкомбината из свободного доступа.
Цех работал по регламенту, и у руководства комбината никаких особых претензий к цеху не было. И вот, как и обычно неожиданно, стала захлёбываться колонна тяжёлых фракций (КТФ), иными словами процесс разделения углеводородов на легкие и более тяжёлые фракции прекращался, и, соответственно, вся цепочка производства переходила на запасной вариант, который также через некоторое время останавливался по причине захлёбования КТФ. К этому времени основная колонна была пропарена и готова к работе.
Но такая схема работы цеха никуда не годилась. Периодичность в работе химических производств - вещь крайне не желательная.
На совещаниях у главного инженера предприятия начальнику нашего цеха Василию Качанову нелицеприятно было указано на недопустимость работы подобной схемы.
Это было понятно. Параллельность схем в работе цеха необходима в случае ремонта одной из них, но ремонт может продолжаться и более двух недель, и в этом случае цех мог просто встать и потащить за собой остановку и всего комбината.
Качанов как мог оправдывался, но ему указывали на плохую работу АСУ ТП в цехе, он возражал, говоря, что автоматику неоднократно проверяли и замечаний от специалистов не было.
И вот Качанов для решения проблемы в очередной раз собрал совещание ИТР цеха, на котором присутствовал и я.
Большинство начальников смен и технолог цеха наставивали на обследование КТФ без пропарки, а сразу после ее технической остановки, что, разумеется, всеми возможными инструкциями было строго запрещено. Колонна даже в отсутствии жидких углеводородов, подаваемых в неё при давлении, наполнена их взрывоопасными парами, опасными также при вдыхании человеком.
В пропареннуо колонну залезали многие и я в том числе, но ничего не обнаружили, ректификационные тарелки блестели, ни одна не сдвинулась с места, стены колонны были чистыми.
Сейчас через 60 лет я и не вспомню, почему остановились на моей кандидатуре. Помню только, как Качанов сказал: "Давай москвич, посмотри как там и что".
На КТФ открыли технический люк, меня одели в плотный комбинезон, каску оснастили взрывобезопасным светильником, на голову надели шланговый противогаз, и я полез.
Вся внутренняя часть колонны, включая тарелки, была покрыта толстым слоем чёрной и липкой грязи. Ни совка, ни пакета для сбора образцов у меня с собой не было, пришлось собрать эту грязь в горсть, и я полез к выходу.
Грязь у меня аккуратно собрали и отнесли на анализ в ЦЗЛ. По результатам анализа определили, что материал, поступивший в ЦЗЛ, представляет собой мелкодисперсную сажу. Определить откуда поступила сажа в колонну не представляло труда. Оказалось в цехе пиролиза, в котором в печах бензин превращается в смесь углеводородов, фильтры вышли из строя и сажа поступала в КТФ, в которой постепенно накапливалась, и в конце концов блокировала работу колонны.
Качанов узнав, что его цех не при чем, повеселел и вышел к руководству с предложением о премировании сотрудников цеха.
Вскоре после этого, меня вызвал начальник производства Борис Самойлович Боуден и предложил перейти на комбинат на постоянную работу с предоставлением должности главного технолога цеха и на первое время однокомнатной квартиры в новостройке.
Я чуть сразу не согласился, так мне нравился тёплый Грозный, но все же попросил время на обдумывание предложения.
Надо сказать, что жить в Москве с пьющим отцом было сложно, и спасали длительные командировки на заводы.
Не иначе Господь надоумил меня всё же позвонить матери в Сухуми, которая с присущей ей прямотой девушки, прошедшей войну, без купюр высказала мне много чего, и, что можно свести к короткой фразе: "Ты, что совсем рехнулся выписаться из Москвы!"
По жизни я привык не возражать маме, о чём и сейчас не жалею. На следующий день я вошёл в кабинет Бориса Самойловича и выразил сожаление, что вынужден отказаться от его предложения.
О добром совете мамы я вспоминаю и сейчас, помня о судьбе коллег, переехавших в Грозный на работу, и вынужденных раствориться на просторах России после событий в Чечне в 90-е годы.