«Возвращаясь на дилижансе в Сухуми из санатория „Гульрипш“, на шоссе вблизи „Синопа“ я увидел группу людей, среди которых находился С. Я. Чанба, председатель ЦИКа Абхазии. Я подошел к нему. Мы говорили о переименовании Первой советской типографии, как она тогда называлась, в типографию имени В. И. Ленина. Вскоре после этого разговора типография была переименована.
Кроме С. Я. Чанба, в этой группе были А. Герваси (редактор газеты „Трудовая Абхазия“), В. Агрба (нарком земледелия Абхазской АССР), К. Инал-ипа (военный комиссар Абхазии) и другие лица. Они были мне знакомы. Лишь одного из находившихся в группе я не знал. Это был молодой человек среднего роста, с пышными, зачесанными назад волосами, большими добрыми серыми глазами и поразительно правильными чертами лица.
Есенин на Кавказе.
Одет он был модно, изящно. Беседа происходила у обочины шоссе. К. Инал-ипа вдруг сказал:
— Товарищ Есенин, мы, кажется, начинаем пошаливать.
На это Есенин ответил:
— Да, мы шалим, а шалить — значит жить весело.
Есенин был в приподнятом настроении. Временами он устремлял взгляд на море или на город, любовался горами, синеющими вдали. Живописный пейзаж приводил его в восторг.
— Други мои! — воскликнул он. — Это великолепно, очаровательно, это сказка наяву. Абхазия подобна Эдему, но жить должны здесь не праведники, а только поэты! Да, да, поэты, — заключил он. — Воспеть бы Абхазию вдохновенно, как умеет воспевать Есенин!
Вся группа выразила Есенину одобрение этой мысли.
Общительность Есенина создавала атмосферу непосредственности, которая сразу же сближает людей. Вскоре вся группа направилась в дом отдыха имени С. Орджоникидзе».
Как предполагают, Есенин остановился тогда в гостинице «Россия» 1898 года постройки. Здание сохранилось, но теперь это не гостница,
Приведя рассказ М. Д. Хахмигери, Вианор Пачулиа добавил: есть «сведения о том, что поэт посвятил нашему городу стихотворение».
В 1985 г. с М. Д. Хахмигери и В. П. Пачулиа в Сухуми встретился С. П. Кошечкин. К сожалению, ни тот, ни другой каких-либо подробностей о «сухумском» стихотворении Есенина сообщить не могли. Зато Майор Давидович заметил, что некоторые детали в газетную заметку В. Пачулиа не вошли. Так, во время того разговора Инал-ипа, кивнув в сторону Хахмигери, сказал, обращаясь к Есенину:
«— Сергей Александрович, а ведь это печатник!
Поэт с улыбкой протянул руку молодому человеку:
— О, печатники нам родня!»
По словам М. Д. Хахмигери, из Батуми в Сухуми Есенин приплыл на пароходе в феврале 1925 года.
И все-таки стихотворение Есенина о его пребывании в Сухуми не пропало:
По Москве хулиганскую славу
Променял на сухумский духан.
Авось хоть тут златоглавый
Отдохнешь, рязанский буян!
Месяца ломтик дынный
Буйволиная лижет ночь.
Приютила беспутного сына
Юга лазурная дочь!
У перса купил цветочек.
На север в письме пошлю.
В письме напишу покороче:
«Люблю»... Или «не люблю»?
Жизнь истаскал в опорки.
А дешево тут вино!
Кто-то, по фамилии Зоркин,
Пил брудершафт со мной.
Эх, ты, Серега! Серега!
Лихая русская дурь!
В сухумском духане потрогать
Приехал чужую лазурь!
Я хорошо знал Вианора Панджовича даже один год с братом работал под его руководством на раскопках под Новым Афоном. Вианор был замечательным интеллигентным человеком безумно влюблённым в Абхазию.