В начале 60-х годов, в какой московский дом не войдешь, на стене обязательно увидишь фотографию американского писателя Эрнеста Хемингуэя. Люди искали, перефотографировали фото дяди Хема и помещали его на самое видное место, ну вместо иконы, что ли.
Во времена хрущевской оттепели, Хемингуэй, наряду с Ремарком, на мой взгляд, был наиболее читаемым писателем. Но ведь не вешали на стену того же Ремарка или другого зарубежного классика. Портреты отечественных писателей в квартирах знакомых москвичей также видеть не приходилось.
С Хемингуэем - это было поветрии какое-то.
Я после долгих поисков, также приобрел фотографический портрет Хемингуэя и, как меня уверяли, чуть ли не изготовленный на его родине.
У меня есть собственная теория повального увлечения Хемингуэем в начале 60-х годов.
Вскоре после победы социалистической революции на Кубе, писатель Генрих Боровик опубликовал в журнале «Огонёк» серию интереснейших очерков об Острове свободы и о беседах с Эрнестом Хемингуэем.
Очерками зачитывались. Номера «Огонька» с публикациями Боровика передавали из рук в руки. Ещё бы идеи коммунизма нашли приверженцев в Западном полушарии под боком у апологета империализма - США. К тому же Хемингуэй предпочел жить в государстве, строящем социализм, а не в империалистическом США.
Он наш: воевал с немцами в Первую мировую войну, в Испании на стороне республиканцев, любит и умеет пить, меняет женщин, породен и красив (на фоне отечественных партийных лидеров просто эталон мужской красоты), поэтому, более чем, достоин постоянно присутствовать в нашем доме.
Сегодня потрет Хемингуэя весит у меня в кабинете на даче, прикрывая собой щиток с электросчётчиком и устройствами развода электрики по дому. Старый солдат по-прежнему в строю.